------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------ Главная  Карта сайта  English

О нас

Новости

Дистанционное
обучение

Переписка

Центры поддержки

Творчество
заключенных

Статьи и интервью

Отчеты и документы

Семинары, выставки и конференции

Просьба о помощи

Полезные ссылки

Контакты

Подписка на новости сайта

Наш баннер


Отдел по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями Московского патриархата

Патриархия.RU

МИР ВСЕМ. Издание Синодального отдела по взаимодеюствию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями

«Я искренне переживаю за этих людей».
(Из опыта пастырского служения в следственном изоляторе)

 В Москве находится несколько следственных изоляторов. Духовное окормление этих учреждений организовано следующим образом: за каждым из изоляторов закреплено по два московских благочиния. Из этих двух благочиний выделяется пять священников, которые и посещают регулярно подшефные им СИЗО. О своем служении в местах заключения рассказывает преподаватель Сретенской Духовной Семинарии и Российского Государственного Социального Университета, куратор Заочной Воскресной Школы для осужденных в Раеве, клирик храма прихода Серафима Саровского в Раеве – о. Андрей Рахновский. В течение трех лет он со своими коллегами окормляет больничные корпуса следственного изолятора 77/1 «Матросская тишина».

 

- О. Андрей, что входит в ваши обязанности?

- Мы посещаем следственный изолятор каждую среду. Одна среда посвящена богослужению в храме. Совершается Литургия, исповедь, причастие, другие таинства. Храм есть в одном из больничных корпусов. Еще в одном корпусе сделали часовню. В следующую среду совершается обход тех больничных корпусов, где нет храма. Вместе с сотрудниками общества «Вера, Надежда, Любовь» мы обходим все камеры в этих корпусах, то есть тех, кого согласно их режиму содержания не могут привести в храм. В каждой камере находится хотя бы один человек, который желает пообщаться со священником. Время пребывания не ограничено. Мы приходим к 9-ти утра, и бывает, что священники остаются там до пяти вечера. Ходим в сопровождении офицера, без его сопровождения нельзя ходить. Служба, которая заведует воспитательным процессом, к нам очень хорошо относится.

 

- Какое было впечатление, когда вы первый раз пришли в СИЗО?

- Конечно, это был мир совершенно незнакомый для меня. Там есть свои особенности, вне всякого сомнения, но общаться с заключенными нужно как со всеми прихожанами. Для того чтобы нормально работать с ними, просто нужен опыт общения с мужской частью паствы. Тогда там будет достаточно легко. Люди-то там достаточно открытые, хотя со многими проблемами. Ведь мы же приходим к тем, кто хочет. Мы же не навязываемся. А те, кто хочет, они заведомо настроены на разговор со священником, на диалог. Большинство из них готовы выслушать какие-то вразумления, наставления. Поэтому я бы не сказал, что с ними какие-то особые трудности, хотя духовные болезни христиан там должны «врачеваться» с пониманием тех условий, в которых находятся заключенные.

 

- Какие это трудности?

- Часто их ярко выраженная религиозность никак не пересекается с нравственностью. То есть религиозность сама по себе, нравственные поступки – сами по себе. Я не стал бы всех черной краской марать, но проблема эта существует. То есть они могут молиться, но при этом есть какие-то вещи из «их» быта, которые свято блюдутся, и тогда люди готовы даже на преступление заповеди. Например, был такой случай: оперативные работники делали в камере обыск (они мне сами рассказывали), сняли иконы, а за иконами проделано отверстие в соседнюю камеру, через которое люди общались, передавали записки. При этом и набожность присутствовала. Некоторые даже совмещают набожность с тем, что могут сказать неправду, оговорить кого-то на следствии ради своей выгоды или из страха перед подельниками. Я бы не сказал, что это явление исключительно характерно только для них. Может там это более выпукло. Но и обычные-то люди очень часто в Бога веруют, но при этом  совершают поступки с Христианством не совместимые. И даже храмовые работники очень часто, находясь в гуще церковной жизни, действуют как будто о христианстве они никогда и не слышали, и нагорной проповеди никогда не читали.

 

- Почему люди приходят к вере в заключении?

- Очень многие именно там обращаются. Им хочется освободиться, надеются, что Господь им поможет. Большинство так. А есть люди, которые действительно каются в том, что совершили грех, понимают, что они находятся здесь за грехи и просят не освобождения, а прощения грехов. Это конечно не большинство. Я встречался с одним заключенным, которому дали пожизненный срок за очень тяжкие преступления, но который так в этом каялся, он ненавидел всю свою прошлую жизнь. Вот он не врал, когда каялся.

 

- Какие вопросы задают чаще всего?

- «Что делать, если несправедливо посадили? Кому молиться?» Большинство считают, что их несправедливо посадили. И нередко – это правда. Если чувствую, что человек крепкий, стараюсь ему объяснить прямо, что просто так ничего не происходит, бывает такое, что человек страдает за свои прежние грехи, что это Господь попускает для покаяния, - если действительно несправедливо обвинили. Но это, скажем так, самый жесткий вариант ответа. Если человек послабее и не совсем еще крепко верующий, как-то по-другому пытаешься объяснить, что, вот, ты молись, чтоб Господь все устроил. Я стараюсь внушить, чтобы это время не считалось временем потерянным. И раз уж оказался человек в этой ситуации - то духом не падал, и когда плохо не делал себе еще хуже. Чтобы насколько хватает его душевных сил, не пропитался какими-то нехорошими обычаями. И говорю – пока сидишь, вынашивай план, что будешь делать, когда выйдешь на волю. Это самое важное. Поскольку если человек выходит без плана «что делать», и, самое главное, без понимания того, что он будет делать, если у него не будет получаться себя как-то реабилитировать уже выйдя, его ждет, как правило, тот же самый путь. Человек начинает отчаиваться, начинает впадать в пьянство, потом опять какое-нибудь преступление совершает и опять туда попадает. Поэтому очень важно помимо каких-то духовных советов, которые обычно священник может дать, настроить именно на то, чтобы, выйдя, человек всеми силами включился в нормальную жизнь. Даже если эта жизнь, это общество будет его отвергать какое-то время. Ну, сами знаете, какое бывает отношение, как трудно устроиться на работу и т.д. Вот это, я считаю, очень важный момент – настроить на нормальную жизнь после освобождения.

 

- В письмах заключенные часто задают такой вопрос: «Почему Господь попускает зло?» Как бы вы на него ответили?

- Понимаете, что значит зло? Любое зло – это следствие действия злой воли конкретного человека. Не существует зла как некого абстрактного зла. Это всегда действие конкретного человека – тебя, меня, его. И не надо думать, что это какая-то сверх сила, которая это все осуществляет. Человек может как сделать зло так и не сделать. И несет за это полную ответственность. Почему попускается зло – потому что человеку дана свобода. А свобода - она предполагает как добро, так и зло. Без свободы нельзя сделаться святым. И Господь дал нам свободу здесь на земле. Эта свобода не игрушка. Это не то, как мы детям говорим: «Ну, что, пойдем сегодня в школу?!» Зачем мы это спрашиваем? А то он скажет: «Нет, я не пойду!» Можно подумать, что мы возьмем и не поведем его. То есть игра такая получается в демократию. Бог с нами такого никогда не делает. Он если дал нам свободу, значит она настоящая. Но она такая, что мы можем, например, делать все  – с одной стороны, с другой стороны мы за это же несем полную ответственность. И те люди, которые делают зло – они несут за это ответственность. Вот это парадокс существования нашего мира. Да, свобода предполагает, в том числе, и зло. Нет зла, значит, нет и свободы. Значит, мы перестаем быть людьми.

 

- Но получается, что зло делают одни, а страдают от этого другие.

- Но они же тоже делают зло. И мы в своей жизни делаем зло, и я делаю, и вы делаете зло, и они делают зло. Каждый в своей мере, в своей какой-то области. Все мы допускаем какие-то неверные шаги и поступки. С себя надо начинать! С себя, а потом думать, как помочь другим. Вот, нет чтобы взять и со злом бороться в себе. Потом пытаться помочь людям, которые страдают. А то начинают вместо этого задаваться глобальными философскими вопросами: «А почему зло?» - А что ты сделал, чтобы этого  не было?! Что ты для этого сделал? Хочешь, чтобы этого не было – воспитай нормальных детей. Хочешь, чтоб этого не было – ходи, защищай слабых! Хочешь, чтобы этого не было – иди работать в милицию, становись честным милиционером, живи на нищенскую зарплату, но будешь бороться со злом. Все же конкретно!

 

- Не страшно ли общаться с заключенными?

- А что страшного? Обычные люди. Вы что, думаете, по улице идете с людьми менее страшными? Просто они в тюрьме не сидят. Вы же не знаете, какой шлейф поступков тянется за каждым из них. Поэтому, с нашей стороны это некий самообман, предрассудок. Есть люди на свободе гуляющие и не менее страшные. И есть люди совершенно безобидные, которые могут там находиться. Безобидные не в абсолютном смысле, конечно, но не могущие вам нанести никакого вреда. Понятно, что всякие есть. Поэтому не ко всяким нас пускают. А какие-то переживания по поводу того, что человек опасный я стараюсь в себя не впускать. Тогда вообще нет смысла этим заниматься.

 

- Встречались ли люди, которые особенно запомнились?

- Конечно. Запомнился паренек лет восемнадцати, который получил 16 лет, и, узнав об этом приговоре, перерезал себе горло. Его вылечили. Я с ним беседовал в лазарете. Он лежал с огромным шрамом на горле от раны, которую сам себе нанес. Потому что 18 плюс 16 это уже к сорока годам, то есть, в каком возрасте он выйдет, если выйдет. И он считал, что его жизнь потеряна. Мне было очень его жалко. Я с ним поговорил, насколько было в моих силах, насколько у меня хватило слов, - постарался как-то его ободрить. Не знаю, как дальше его судьба сложилась.

 

- Что вам дает общение с этими людьми?

- Вне всякого сомнения, меня это многому учит. Во-первых, учит благодарить Бога за свою жизнь, за то, что Господь меня уберег от этого, вовремя попались нужные люди, которые направили меня на нормальный путь. И я занимаюсь этим служением не для того, чтобы мне оно что-то давало. Я искренне переживаю за этих людей и в связи с этим – за нашу страну. Потому что огромное количество здоровых, взрослых, в расцвете сил мужчин не поднимают жизнь нашей страны, а находятся в местах лишения свободы. Я искренне хочу, чтобы эти люди, выйдя из тюрьмы, не попали туда обратно и жили нормальной человеческой жизнью.

 

- С какими трудностями приходится сталкиваться в вашем служении?

- Не хватает людей, которые включились бы в эту деятельность, которые вместе со священником ходили бы туда, вели просветительскую работу. Людей не хватает. «Жатвы много, а делателей мало». Это дело нужно делать ежедневно, не как разовые акции, а на постоянной основе, тогда будет эффект.

 

- Что бы вы хотели пожелать нашим читателям?

- Мне понравилось как Владыка Антоний (Сурожский) сказал. Несколько перефразируя скажу, что надо помнить, что будущего еще нет, прошлого уже нет, поэтому самый важный момент - это тот который сейчас. Важно не отчаиваться из за совершенных в прошлом ошибок и не бояться еще не наступившего плохого будущего. Господь ждет покаяния здесь и сейчас, в ту секунду, которую ты сейчас переживаешь. Просто над нами довлеет груз прежних грехов с одной стороны, и страх перед будущим, что там будет со мной дальше – с другой. Вот, о прошлом нужно каяться, будущего не бояться и пытаться исправить себя в каждый настоящий момент своей жизни. Есть только сейчас. Желаю не упустить ценность этого настоящего момента, в каких бы условиях ты не оказался.

 

Беседовала Ольга Ермакова.

Газета «Мир всем» №1 , 2008г.

 


©"Центр духовной поддержки православных общин в заключении"
Любое цитирование - с указанием автора "Центр духовной поддержки православных общин в заключении" и ссылки на
www.4prison.ru
Письмо web-мастеру

Яндекс цитирования     Rambler's Top100     Рейтинг@Mail.ru